Геншафт Яков (1896-1946) «ЛЮБИТЬ МУЗЫКУ — ЗНАЧИТ ЛЮБИТЬ ЖИЗНЬ»

Дирижер, музыковед, критик, композитор.
Заслуженный деятель искусств /артист?/ Карело-Финской ССР (1943).
Член Союза композиторов (с 1937).
Дирижер, художественный руководитель «Кантеле» в 1940-45 гг. Был с ансамблем в эвакуации в Средней Азии. 

Яков Моисеевич Геншафт родился 4 сентября 1896 года. Нам не удалось найти сведений о его детстве и юности; известно только, что 1933 году он окончил дирижерский факультет Ленинградской консерватории.
В Интернете встречается интересное упоминание фамилии дирижера Я.М.Геншафта рядом с другой фамилией — тоже дирижера, ставшего впоследствии выдающейся фигурой мирового масштаба, — Е.А.Мравинского. Летом 1929 года студент консерватории Евгений Мравинский после отъезда своего наставника Малько за границу перешел в класс к А.В.Гауку. Контакт между учителем и учеником установился сразу, Мравинский быстро приобретает технические навыки и умение работать с партитурой.

«В поисках дирижерской практики Мравинский обращается к руководителю самодеятельного симфонического оркестра совторгслужащих Я.М.Геншафту с просьбой разрешить ему поработать с коллективом. Вначале Геншафт разрешил студенту-дирижеру лишь присутствовать на репетициях; но когда Геншафт внезапно заболел, репетицию было поручено провести Мравинскому. За первой встречей последовало еще несколько репетиций, а затем Мравинскому предоставили два открытых концерта, в программу первого из которых вошли Andante из 5-й симфонии и Панорама из балета «Спящая красавица» Петра Ильича Чайковского, «Ночь на Лысой горе» Мусоргского, Вальс-фантазия Глинки, «Тореадор и андалузка» Рубинштейна. Отзывы, появившиеся в прессе, были весьма одобрительными. Один из них принадлежит И.И.Соллертинскому (журнал «Жизнь искусства», 1929, № 34)» (с сайтаwww.mravinsky.org).

Как видно из приведенного выше отрывка, в 1929 году Геншафт, только что окончивший 1 курс консерватории, руководил самодеятельным симфоническим оркестром совторгслужащих.

Вообще, о ленинградском периоде жизни музыканта известно мало. В печатных источниках даже разнятся даты начал работы Геншафта в Карелии: называется и 1936 год — это дата официального признания «Кантеле» государственным коллективом, и 1939… Геншафт активно работает как музыковед, в качестве критика выступает в периодической печати со статьями о проблемах и путях развития карельской профессиональной музыки, его принимают в члены Союза Советских Композиторов.

Если деятельность Я.М.Геншафта-музыковеда получила освещение в статьях исследователя Н.Ю.Гродницкой, то вся деятельность Геншафта в Карелии в целом еще ждет пристального внимания исследователей. Что же касается его связей с ансамблем «Кантеле», то этот период его жизни нам удалось восстановить почти в полном объеме — во многом благодаря дневнику кантелиста Максима Гаврилова, где фамилия Геншафта за пятилетний период упоминается более полусотни раз, а также работам музыковеда Цецилии Кофьян.

Геншафт — один из тех, кто вместе с Гудковым работал над становлением «Кантеле» с первых лет. Геншафт поступает на работу в ансамбль в качестве дирижера в 1939 году; он руководит занятиями оркестра, а попутно учит молодых артистов главному — Музыке. Из дневника Максима Гаврилова (записи разных лет): «Много говорили с Я.М.Геншафтом о музыке. Гуляли по улицам города. Слушал его рассказы о Григе, Калинникове, Чайковском, Бетховене. Какой эрудированный человек! Его можно слушать без конца <…> Да, Я.М.Геншафт истинный патриот и пропагандист карельской национальной музыки. Я преклоняюсь перед этим замечательным человеком <…> Геншафт много знает и не жалеет отдать свои знания другим <…> Как я благодарен ему за все хорошее, умное, прекрасное, которое он сеял в нас. Он жил для прекрасного будущего, для людей».

Но грянула война… 29 августа 1941 г. коллектив отправляется в длительную гастрольно-эвакуационную поездку по стране. Геншафта назначают художественным руководителем «Кантеле» (хотя, по сути, он являлся правой рукой Гудкова уже на протяжении нескольких лет). Он же и принял руководство над осиротевшим после смерти его основателя коллективом в январе 1942 года во Фрунзе. Вот как описывает это Максим Гаврилов в книге «Под музыку северных рун»:

«Еще в 1942 году, вскоре после смерти В.П.Гудкова, руководство ансамблем было поручено Якову Моисеевичу Геншафту. В довоенные годы он был ярким пропагандистом симфонической музыки в Петрозаводске. А тут кантеле — хрупкое, неброское с виду. Новый худрук, однако, не растерялся. Чуткий, требовательный музыкант, он стал вникать во все тонкости творческого процесса в своеобразном оркестре».

Национальному искусству Карелии и ансамблю «Кантеле» Геншафт посвятил последние годы своей недолгой 50-летней жизни. Когда в эвакуации встал вопрос о дальнейшей судьбе ансамбля (это было в ноябре 1941 года в Оренбурге), то на собрании Яков Моисеевич, поддержав мысль большинства артистов сохранить ансамбль, подчеркнул: надо любить национальное искусство, свой народ, наше кантеле.

В этот период, несмотря на «военно-полевые условия», жизнь в вагоне и постоянные переезды с места на место, оркестр под управлением Геншафта развивается и совершенствуется:

«21 декабря 1941 г. Я.М.Геншафт, дирижируя в концертах оркестром, начинает вводить новшества. С одной стороны — это хорошо, с другой — рискованно. Видимо, он проверяет в нас чувство ансамбля. Но он не жалуется, после концерта говорит: молодцы! <…>

2 июня 1942 г. Беломорск. Репетируем «Кукушку» Дакэна, «Молоточки» Куперена. Геншафт нажимает на техническую сторону игры. Что греха таить, мы разболтались основательно. Бор. Устинову, Г. Вильянен и мне советовал готовить репертуар для сольного исполнения <…>

14 декабря 1942 г. Я.М.Геншафт заявил, что вторую свою программу мы должны играть наизусть. Это впервые в истории оркестра. Конечно, это сложно, но нужно для ансамбля, его гибкости и вида <…>

1 января 1944 г. Беломорск. Геншафт сказал, что уезжает в командировку. Это для виду. На самом деле сидит дома, оркеструет новые вещи. За него, по группам, репетирует П.В.Тетерин <…> Да, Як. Самуилович оркестровал для нас «Вариации на финскую тему» Глазунова. Он отлично знает возможности оркестра и исполнителей. Это ценно. Он — клад» (из дневника М.Гаврилова).

Для оркестра «Кантеле» Геншафтом было создано множество разнообразных аранжировок произведений классической музыки, а также обработок карельских и финских народных песен.
М.Гаврилов вспоминал, что Геншафт даже занимался с артистами индивидуально, особенно если встречались сложные места, каденции или соло: «Он всегда помогал нам, «неучам» и «слепцам». Сначала все расскажет: где главное, кульминация, а где побочная тема, второстепенная. Когда кто-нибудь на репетиции жаловался, что не получается, то он отвечал: Мне хоть носом, но чтобы было исполнено. И это не в грубой форме, а как-то убедительно ласково, по-отцовски. И мы делали все, чтобы выполнить его заветы…».

Деятельность Геншафта в «Кантеле» выходила далеко за рамки только лишь художественной составляющей. Кроме руководства оркестром, индивидуальных и групповых занятий, создания аранжировок, музыковедческой и лекционной работы, он также много занимался и административной деятельностью (несмотря на то, что у ансамбля были администратор и директор-распорядитель); есть сведения, что в годы войны Геншафт даже вел концертные программы ансамбля. Вот лишь несколько записей из дневника М.Гаврилова: «2 июля 1941 г. Я.М.Геншафт в Ленинграде по делам службы <…> 14 февраля 1942 г. Фрунзе. Геншафт в постоянных бегах и хлопотах по организации концертов, хотя он и не обязан этим заниматься. От этого зависит наше существование <…>28 марта 1942 г. Еще во Фрунзе Геншафт сочинил письмо Кагановичу с просьбой не выселять нас с вагона, ибо это равносильно нашей гибели <…> Его отправили в Москву. А сегодня пошли за результатом. Вроде бы вагон оставляют за нами. Ура!!!»

Наиболее полно рисует портрет Якова Самуиловича Геншафта большая запись в дневнике Гаврилова от 16 марта 1943 года:
«Я.М.Геншафт <…> проделывал с нами всевозможные выкрутасы, даже на концертах, предварительно предупреждал — будьте внимательны. Метод Геншафта помогал нам, неучам, вникать в тонкости музыки. Еще до войны в Петрозаводске в нашу обязанность входило посещение всевозможных музыкальных лекций. Такие лекции читались ленинградскими музыковедами исключительно доходчиво. Сам Геншафт был хорошим лектором, он приглашал на репетиции Вишкарева, Раутио, Йоусинена. Они обязательно рассказывали о себе или других композиторах, особенно тех, которых мы исполняли.

Геншафт никогда не начинал репетицию новой вещи без вступительного слова. Например, он очень образно рассказывал о «Весне» Грига, расшевелил нас, обрисовал композитора, содержание произведения, и, подготовив нас, говорил:

- А теперь разберемся в нотах, сыграем с начала и до конца, медленно.
После этого он напомнил нюансы, знаки, кульминацию, главную тему и т.д. и репетировал по отдельным кускам. Порой вызывались на репетицию отдельные группы: примы, затем альты, басы, духовые и другие инструменты. Когда он убеждался, что ноты прочитаны правильно, тогда соединял все группы оркестра вместе и начинал репетировать.

Геншафт много знал. По натуре он был спокойным и рассудительным человеком. Всегда выслушает собеседника внимательно, а уж потом делает свои замечания. У него было чему учиться, и мы учились.
А нам, молодым, сразу хотелось достичь многого, объять необъятное.

Кажется, в «Заонежской фантазии» Р.Пергамента у меня не получались пассажи, заплетались пальцы. Мне показался ошибочным выбор своей профессии. Наступила хандра. Я заикнулся Якову Моисеевичу об этом. Он сказал:

- После репетиции останься, разберемся.
Мы вышли на улицу и пошли домой в сторону Урицкого. Он задавал вопросы, а я в полной рассеянности что-то отвечал, будучи неуверенным в себе.
Он приводил много интересных примеров из жизни музыкантов. А доконал он меня в садике у дома, где он жил, неподалеку от к/т «Сампо». Принес из дому папку записок и начал читать. Это были его заметки (музыковедческие) и сказал:
- Смотри, сколько белых пятен, вычеркнутых строк. Тоже не получается. Так, думаешь, я брошу?
- Нет, — сказал он. Буду искать источники.
Потом говорили о Глазунове, который якобы бывал в Соломенном, на другие отвлеченные темы. В заключение он повторил чьи-то слова: «Любить музыку — значит любить жизнь».
Я ушел домой полный уверенности, что и пассажи должны получиться, только в них надо спокойно разобраться, выделять главные ударные места, а не лепить все в одну кучу. Помнится, играл я потом эти места и всю партию с особым вдохновением».

В 1944 году в дневнике Гаврилова начинают встречаются свидетельства о болезни Геншафта; с апреля 1945 г. он уже в «Кантеле» не работает. Тем не менее, он продолжает музыковедческую деятельность: участвует в конференции работников искусств, пишет о композиторах Карелии. На посту дирижера «Кантеле» Геншафта сменяет Леопольд Теплицкий.

Яков Моисеевич Геншафт умер 10 октября 1946 года, когда его родной ансамбль был в большой (несколько месяцев) гастрольной поездке по стране: Москва, Днепропетровск, Запорожье, Харьков, Киев, Бердичев, Винница, Жмеринка, Проскуров, Львов, Станислав, Черновцы, Коломных, Дрогобыч, Стрый, Мукачево, Ужгород, Львов… Из дневника Гаврилова: «По приезду посетил кладбище Я.М.Геншафта в Сулажгоре. Он скончался в наше отсутствие. Надолго сохраним память о тебе, Яков Моисеевич!»

Как видно, значение личности Геншафта коллеги-артисты понимали уже при жизни музыканта. К сожалению, до обидного мало знаем мы о нем сегодня. Практически не осталось фотоматериалов — их поглотила война. Но то, что сохранилось в архиве «Кантеле», что мы нашли у ветеранов ансамбля, — представлено здесь, на этом сайте.
В дневнике Гаврилова Яков Моисеевич предстает перед нами живым человеком — умным, чутким и тонким музыкантом, требовательным руководителем, стремившимся создать высокопрофессиональный ансамбль из начинающих артистов. Все свои знания и свой опыт он неустанно передавал молодежи — видимо, все-таки верен найденный нами перевод с идиш этой довольно редко встречающейся ашкеназской фамилии: «Геншафт» переводится именно как «знание» или «опыт»…
Из дневника М.Гаврилова: «11 января 1945 г. На репетициях много полемизируем о музыкальных произведениях, исполняемых авторах. В оркестре у нас почти все без музыкального образования. А неуч может только случайно набрести, один только ученый находит…». Таким ученым для «Кантеле» на первых порах становления коллектива и оказался, наравне с Гудковым, Яков Моисеевич Геншафт.