Работа над усовершенствованием кантеле

Следует отметить, что работа над усовершенствованием кантеле продолжалась на протяжении всего времени существования ансамбля, ведь инструменты, созданные в конце 1930-х годов Евдокимом Клюхиным, а в более поздние годы другими мастерами, не были свободны от недостатков.
В дневнике Максима Гаврилова можно проследить, как ансамбль работал над улучшением качеств инструмента, название которого носил.
В 1941 году была попытка заказать изготовление новые инструменты кантеле мастеру из Ленинграда – его имя, к сожалению, не упоминается. С мастером вели полемику М.Гаврилов и Л.Каргулев, так как мастер хотел изменить форму инструмента: «21 мая 1941. К нам приехал конструктор, мастер по музыкальным инструментам из Ленинграда. Были с Л.Каргулевым на встрече у него. Возникали споры, полемика. Мастер думает вводить свои новшества…»
О результатах этого разговора ничего не известно, делал ли этот мастер новые кантеле, или нет. Вероятно, осуществиться этим планам помешала война. Работа над музыкальными инструментами не прекращалась и во время войны. После изнурительной «гастрольно-эвакуационной» поездки ансамбля в Среднюю Азию он осел в Беломорске – военной столице Карельской республики. Здесь ансамбль ждали, его любили, о нем заботились.

Бережное отношение к инструментам позволило артистам ансамбля не только выжить как профессиональным музыкантам в тяжелейших условиях войны; оно во многом помогло сохранить и продолжить дело Виктора Гудкова, на похоронах которого в январе 1942 года они торжественно поклялись сохранить ансамбль.
Из дневника Максима Гаврилова: «19 сентября 1942. Наши старые кантеле из Петрозаводска были вывезены на хранение в Вонгуду Архангельской области. Туда, за инструментами, командировали меня и Володю Салоп. В старой церкви кипами и штабелями стоят ящики, какие-то предметы – это часть ценностей Карелии. А в углу – наши кантеле. Сторож, с нашей помощью, осторожно передвигая шкафы и ящики, указал на треугольные футляры. Конечно же, они, наши клюхинские кантеле. Выбрали лучшие из них и под строгую бумагу-расписку вынесли. Ну и поездка же – не дай бог! Ехали обратно с инструментами на площадке, между вагонами. Мест и билетов не было в кассе. А ехать надо. Дежурили по очереди, т.к. сквозняки продували насквозь. Шутка ли, ночи в сентябре у нас в Карелии не жаркие! Главное же – привезли инструменты, задание выполнено».
Удивительное поколение первых… Оно с потрясающей стойкостью перенесет военные дни, когда ансамбль, будучи еще в начале пути, теряя умирающих друзей и коллег и навсегда простившись с Виктором Гудковым, останется жив! Останется, чтобы, несмотря ни на что, – жить, творить, идти вперед.

Еще несколько выдержек из дневника Максима Гаврилова:
«26 января 1944. Давно я ношусь с мыслью изготовить глушитель для кантеле. Сегодняшняя ночь, кажется, была решительной. Принес образец на репетицию и мы с Геншафтом, Каргулевым, Салоп, Озеровым, Ниеми обсуждали варианты глушителя. Признали удовлетворительным (но только эскизы, чертежи). Доказывал необходимость изготовления глушителя директору Розанову. Он обещал достать необходимый материал…
Через несколько дней (дата не обозначена). Усовершенствованием над кантеле – занимаюсь. Переделал, перетянул струны. Цель: максимально усилить звучание кантеле.
22 марта 1944. Мастер занимается глушителем по моим чертежам…
29 марта 1944. Был у мастера (насчет глушителя). Не получается. Т.е. сделали, прикрепили, но во время игры, когда гасишь струны, получается треск. Неудача. Рекконен сказал, что не надо отчаиваться, попробуем вставить резиновые подушки-прокладки.
31 марта 1944. Сегодня победа, демпфер удался. Демонстрировал свое изобретение Колосенку, Ф.В.Евсееву, Геншафту, Тойво, Людвигу, Вол.Салоп и другим. В общем, начало есть. Это хорошо, будет меньше грязи, т.к. во время игры на кантеле можно погасить (заглушить) ненужные звуки.
23 апреля 1944. Занимаюсь расчетами демпфера-гасителя для прим. Там они должны быть меньшего размера…»